Москва, «Новая Книга»,
                  Спб., «Царское Дело»,
                          1995 г.
            По благословению митрополита ИОАННА
             Санкт-Петербургского и Ладожского

 

                       Предисловие
 
   Праздник  русских святых был установлен в 1918  г.  на
всероссийском  церковном соборе, когда начались  открытые
гонения   на   Церковь.  В  годину   кровавых   испытаний
требовалась  особая  поддержка русских  святых,  реальное
знание  того, что мы не одиноки на крестном пути. Церковь
находилась  в  муках рождения бесчисленных новых  святых.
Святые   связаны  друг  с  другом,  и   одно   из   самых
замечательных  событий  нашего  времени  -  благословение
Святейшего   Патриарха  Алексия  II   на   построение   в
Екатеринбурге   храма  всех  русских  святых   на   месте
взорванного Ипатьевского дома, где 17 июля 1918 года была
расстреляна Царская семья. Конечно, это означает  не  что
иное,   как  признание  Патриархом  святости  Царственных
мучеников.
   Тем   не   менее,   все  не  так  просто.   Противники
канонизации Государя рассуждают о неудачах или удачах его
политики,  как  будто это должно быть условием  святости.
Святые прославляются не за внешние заслуги, даже и  перед
Церковью,   а   за   подлинную   причастность   к   тайне
Боговоплощения.  Благодаря  русским  святым  земля   наша
процветала  в  искусстве и экономике, но они  никогда  не
были   защитниками   национального  или  государственного
могущества самого по себе.
   Те,  кто  протестовал  против  канонизации  последнего
русского  Царя,  говорят, что он  принял  смерть  не  как
мученик  веры,  но как политическая жертва  среди  других
миллионов.  Нельзя  не  отметить,  что  Царь   здесь   не
представляет   никакого   исключения:   величайшая   ложь
коммунистического  режима  заключалась   в   том,   чтобы
представить  всех верующих как политических преступников.
Замечательно,  что во время Страстей из  всех  обвинений,
выдвинутых  против  Него, Христос отверг  только  одно  -
именно  то,  которое  представляло его  в  глазах  Пилата
политическим  деятелем. Царство мое не  от  мира  сего  -
сказал  Господь. Именно это искушение, попытку превратить
его  в  политического мессию, Христос постоянно  отметал,
исходила  ли  она от искусителя в пустыне, от  самого  ли
Петра, или от учеников в Гефсимании: возврати меч твой  в
его  место. В конце концов то, что произошло с Государем,
можно   понять   только  через  тайну  Христова   креста.
Исследователю  важно найти такую позицию,  где  участвует
Промысел Божий, где политика поставлена на свое место,  и
где  оправдан  взгляд на историю, вполне  соответствующий
церковной традиции и вере наших отцов.
   Русская   Церковь  знает  такой  вид   святости,   как
страстотерпчество: прославляет тех, кто терпел страдания.
Среди  славного  лика  святых в  сердце  русского  народа
святые князья-страстотерпцы занимают особое место. Они не
были замучены за исповедание своей веры, а стали жертвами
политических амбиций, вызванных кризисом власти. Поражает
сходство их невинной смерти со страданиями Спасителя. Как
Христос  в  Гефсимании, первые русские мученики  Борис  и
Глеб  были  захвачены хитростью, но не проявили  никакого
сопротивления,  несмотря  на готовность  их  приближенных
заступиться за них. Как Христос на Голгофе, они  простили
своих  палачей  и  молились  за  них.  Как  Спаситель   в
предсмертной муке, они испытывали искушение поступить  по
своей  воле,  и,  как Он, отвергли его. В  сознании  юной
Русской  Церкви  это соединилось с образом  той  невинной
жертвы, о которой говорит пророк Исаия: как овца, Он  был
веден   на  заколение,  и  как  непорочный  агнец   перед
стрегущим  его,  безгласен.  «Повар  же  Глеба  по  имени
Турчин,  -  пишет летописец, - зарезал его, как ягненка».
Точно  такими же страстотерпцами были князья  киевский  и
черниговский   Игорь,  тверской  князь  Михаил,   царевич
Дмитрий Угличский, и князь Андрей Боголюбский.
   В   страданиях  и  смерти  этих  святых  есть  многое,
объединяющее   их   с   судьбой  Царственных   мучеников.
Бессонная ночь Государя Николая II в молитве и  слезах  в
вагоне   на   станции   Дно  в  черный   год   отречения,
предсказанный  святыми, сравнима с Гефсиманией  Бориса  и
Глеба  тем началом его крестного пути, когда, как записал
он  в  своем дневнике, были кругом «измена и трусость,  и
обман». И Царь не захотел бороться за власть, боясь стать
причиной нового кровопролития на русской земле, без  того
уже  истерзанной  войной  и междоусобицей.  Поразительно,
между  прочим, что этот момент используется,  как  козырь
противниками канонизации: наверное, не найдется ни  одной
газеты,  где  не  было бы статей на эту  тему.  Сам  факт
смелого обсуждения такой глубоко богословской проблемы  в
светской печати как бы уже говорит о смешении церковных и
мирских  понятий  у их авторов. То, что  убедительно  для
неверующих   с   точки   зрения   мирской   мудрости    и
нравственности,      например,     полукритика-полузащита
сергианства, с духовных позиций может оцениваться  совсем
иначе.  Неужели  не  видно,  что  в  атмосфере  страха  и
предательства,  которая  окружала  тогда  Государя,  было
начало  революционного  насилия, завершившегося  кровавой
бойней  в  Ипатьевском доме! Царь не  имел  ни  вида,  ни
доброты, и в этом предании его себя до конца в волю Божию
напрасно было бы искать какой-либо земной успех. Именно в
этом  поражении его была уже мученическая победа, которая
не от мира сего¹.
   И в обстоятельствах смерти святого князя Игоря, в том,
что он был убит, когда не мог уже угрожать ничьей власти,
в  предсмертной молитве перед иконой Божией Матери,  есть
что-то до боли роднящее его с екатеринбургским пленником.
Та   же   скорбь,  и  та  же  молитва,  которой  молились
Царственные  мученики за последним богослужением,  те  же
наглые  издевательства  разнузданной  стражи  и  звериная
ярость  толпы,  как  при убийстве  святых  князей  Игоря,
Михаила  и Андрея, тот же ужас, вплоть до поразительного,
более,  чем  только внутреннего, совпадения подробностей.
Кажется,  вслушайся, и услышишь в глубине древних  веков,
как   эхо,   гремящие   выстрелы   наганов   из   подвала
Ипатьевского  дома.  Те же надругательство  над  мертвыми
телами и сатанинское неистовство, с которыми уничтожалась
всякая  память  о  них,  и даже  о  доме,  где  произошло
преступление, как будто происшедшее с древними  князьями,
при  всей  их  непохожести  и единственности,  постепенно
создает,  дополняя все новыми чертами,  одну  завершающую
подвиг   страстотерпчества  картину.  И  долго  нам   еще
предстоит  осознавать, что не только цареубийство,  но  и
детоубийство,  начало уничтожения и  разорения  миллионов
христианских семей, означает это событие века.
   Несколько лет назад, в праздник преподобного Сергия  в
присутствии   новоизбранного   Патриарха,   епископов   и
множества паломников, собравшихся со всех концов света  в
центре   русского  Православия,  молодой   игумен   после
Литургии  произнес продолжительную проповедь с  подробным
описанием  жизни не преподобного Сергия, как ожидалось  в
этот праздник, а Государя, убийство которого произошло  в
самый  канун памяти преподобного. Как преподобный  Сергий
был знамением духовности для древней Руси, так Государь -
для  нашего времени, и все самые близкие к нам по времени
и  по духу святые, пророчествуя о будущих судьбах России,
как  бы устремлены к тайне Ипатьевского дома. Преподобный
Серафим  Саровский,  второе обретение  мощей  которого  с
такой   надеждой  праздновала  недавно  вся  православная
Россия,  предсказал великое торжество и радость,  которые
будут, когда Царская фамилия приедет и посреди лета будут
петь Пасху. А что после будет, - говорил он со скорбью, -
ангелы  не  будут успевать принимать души. Царская  семья
действительно  посетила Саров и Дивеево в  дни  обретения
мощей преподобного в 1903 году, Государь с архиереями нес
раку   со   святыми  мощами  его,  и  народ  пел   Пасху.
Приближалась  та  великая  скорбь,  которая  должна  была
посетить Россию после прославления его мощей. Тот Царь, -
говорил преподобный Серафим, - который меня прославит,  -
и  я  его  прославлю.  Великий литургийный  чудотворец  и
пророк,  святой  праведный Иоанн  Кронштадтский,  явивший
силу Церкви в то время, когда большая часть интеллигенции
отходила  от  веры,  сея  смуту в народе,  не  переставал
взывать с амвона: «Кайтесь, кайтесь, приближается ужасное
время,  столь  опасное,  что вы  и  представить  себе  не
можете!» Он говорил, что Господь отнимет у России Царя, и
попустит ей столь жестоких правителей, которые всю  землю
Русскую  зальют кровью, что хранитель России  после  Бога
есть Царь, а враги наши без него постараются уничтожить и
самое имя России.
   Церковь  не канонизирует никакой политики, но  царская
власть  - особое христианское служение помазанника Божия,
призванного    к    защите    Церкви    и    православной
государственности, и потому она, как пишет святой  Феофан
Затворник,  - то удерживающее, которое замедляет  явление
антихриста.  Правление  и  порядки,  построенные  не   на
христианских  началах, будут благоприятны  для  раскрытия
устремлений  антихриста. Это не обязательно  должен  быть
тоталитаризм, это могут быть республики и демократии с их
принципом  плюрализма,  все более утверждающим  равенство
добра  и зла. Антихристу важно, чтобы такие порядки  были
всюду,  и  потому революция в России имела исключительное
духовное  значение  для всего мира.  Все  силы  зла  были
напряжены здесь, все средства были хороши, чтобы  свалить
Царя,   а  цель,  которая  стояла  за  этим,  была  одна:
разрушить  Церковь  и  погубить  каждого  из  ее  членов,
поставив  их  перед  страшным выбором отступничества  или
мученичества.
   Зло   раскрылось  в  те  дни,  кажется,  в  предельной
полноте, но не темным ужасом веет от тех дней, а радостью
пасхальной победы. Святые мученики и исповедники  явились
победителями зла. Победа их в том, что они приняли  крест
Христов,  как  исполнение  заповеди  о  любви  к  Богу  и
человеку.  Не  тем  поражает жизнь новых  святых,  что  с
потрясающей достоверностью воскрешает в наши дни  древние
чудеса,   а   тем,  что  доказывает:  не   бывает   таких
обстоятельств,    когда   исполнение   заповеди    Божией
становится невозможным. Первомученик митрополит  Владимир
Киевский перед расстрелом, воздев руки вверх, так молился
Богу:   «Господи,  прости  моя  согрешения,   вольная   и
невольная,   и  приими  дух  мой  с  миром».   Потом   он
благословил палачей обеими руками и сказал: «Господь  вас
благословляет  и  прощает».  Великая  Княгиня   Елизавета
Феодоровна,  основательница  знаменитой  Марфо-Мариинской
обители  милосердия,  перед тем,  как  озверевшие  палачи
сбросили  ее и других узников в шахту рудника и  закидали
гранатами, произнесла молитву Спасителева заступничества:
«Господи,  прости  им, не знают, что творят!»  Прихожанка
нашего  храма  Мария Захаровна рассказывала  мне  о  двух
своих  дядях, Алексее и Василии, как их взяли за то,  что
они когда-то прислуживали в церкви. Она знала, кто на них
донес,  и когда ее сердце закипело от гнева, они  явились
ей  во сне и сказали: «Ничего не делай этим людям. Больно
сладко  пострадать за Христа». Исполнив заповедь о  любви
до  конца, засвидетельствовав кровью своей, что человека,
верного  Богу,  никто  не  может  заставить  отречься  от
заповеди  о  любви к человеку, святые мученики  посрамили
древнего  человекоубийцу  и  обрекли  на  поражение  дело
Маркса-Ленина,  которые ради любви  к  человеку  звали  к
освобождению человечества от заповеди о любви к Богу,  и,
преуспев  в  этом,  развязали такую энергию  ненависти  в
мире,   что,   казалось,  погибнет  жизнь  во   всех   ее
проявлениях,  и  никто не устоит, чтобы  не  ответить  на
ненависть еще большей, открытой или затаенной ненавистью,
подтверждая истину слов: Кто говорит, что он во свете,  а
ненавидит брата своего, тот еще во тьме.
   Но мир не погрузился во тьму, Церковь устояла в любви.
Есть  одна  только святость - быть любящим  человеком,  и
обретается  эта святость, будь то мученики,  преподобные,
или  Христа  ради юродивые, - не меньшим, чем  смерть  на
кресте.  Святой Силуан, подвизавшийся на Афоне в  подвиге
молитвы,  в  те  самые  страшные годы  испытаний  Церкви,
свидетельствует вместе с новомучениками всей своей жизнью
об одной-единственной тайне: кто не любит врагов, то есть
всякого без исключения человека, тот еще не достиг  любви
Христовой.  Преподобный Серафим Саровский  в  пророческом
видении созерцал всю нашу землю, покрытую, как бы  дымом,
молитвами русских святых, и сугубое благоухание кадильное
исходит  от Распятия, которое стоит сейчас на пустыре  на
месте  разрушенного  Ипатьевского  дома.  Великая  Княжна
Ольга  писала  из Тобольска: «Отец просит  передать  всем
тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили
за  него,  так  как он всех простил, и за  всех  молится,
чтобы  не  мстили  за себя, чтобы помнили,  что  то  зло,
которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но что  не  зло
победит  зло,  а  только любовь». Один священник  в  день
своей  смерти  сказал: «Тот, кто страдает и любит,  может
многое  -  он  может самое большое по отношению  к  миру,
больше   невозможного».  Это  тайна   Церкви,   пасхально
радостной  и гонимой, от апостолов, первомучеников  и  до
наших  дней, от первых русских святых Бориса и  Глеба  до
последнего   нашего  святого  Царя.  Архидиакон   Стефан,
окруженный   предателями  и  убийцами,  которые   рвались
сердцами  своими и скрежетали зубами, воззрел на  небо  и
увидел  отверзшиеся небеса и Сына Человеческого, стоящего
одесную  Бога,  и,  когда его побивали камнями,  молился,
преклонив колени: «Господи, не вмени им греха сего!»
   Когда  история идет вспять, предавая смерти свидетеля,
каждая    такая   смерть   отверзает   небеса,    изливая
Божественную  энергию любви, проникающую в мир,  и  Савл,
одобрявший  это  убиение, по молитве мученика  становится
Павлом. Точно так же смертью новомучеников открылось небо
в  России  для  многих тысяч молодых  людей  наших  дней,
родители  которых оказались не в состоянии дать им  веру.
И в новом обществе, где организованная государством через
средства массовой информации пропаганда растления и магии
обретает характер войны против Церкви, может быть,  более
страшной,  чем  все  прежние войны Не  бойтесь  убивающих
тело,  а души не могущих повредить, ей, говорю вам,  того
бойтесь,  кто  по  убиении может ввергнуть  в  геенну,  -
Церковь   должна   устоять,   не   ожесточиться   и    не
раствориться. И это, как и прежде - единая  тайна  любви:
только  тот,  кто не идет на компромисс ни с каким  злом,
способен  молиться за убивающих его. Пророчества  русских
святых   о  будущем  возрождении  России  не  исполняются
магически, и покаяние нашего народа должно быть на той же
глубине,  на какой открывается святость, которую  стяжали
новомученики.  Вот почему второе крещение Руси  бессильно
само  по  себе переломить духовную ситуацию  в  обществе,
охваченном  всеобъемлющим  распадом.  И  до  сих  пор  на
пустыре,  где  был Ипатьевский дом, стоит  лишь  огромный
крест, и строить храм на крови оказалось тяжелее, чем эту
кровь  проливать,  и  собирать  камни  Ипатьевского  дома
труднее, чем было их разбрасывать.
Продолжение